Oleg Orlov - место жительства и мобильный номер

Достаточно Общая Теория Управления

«Кто одинок, тот никогда не будет покинут. Но иногда, вечерами, рушится этот карточный домик, и жизнь оборачивается мелодией совсем иной – преследующей рыданиями, взметающей дикие вихри тоски, желаний, недовольства, надежды – надежды вырваться из этой одуряющей бессмыслицы, из бессмысленного кручения этой шарманки, вырваться безразлично куда. Ах, жалкая наша потребность в толике теплоты; две руки да склонившееся к тебе лицо – это ли, оно ли? Или тоже обман, а стало быть, отступление и бегство? Есть ли на этом свете что-нибудь кроме одиночества?» «Одиночество - извечный рефрен жизни. Оно не хуже и не лучше, чем многое другое. О нём лишь чересчур много говорят. Человек одинок всегда и никогда» «Свободен лишь тот, кто потерял все, ради чего стоит жить» «Человек велик в своих замыслах, но немощен в их осуществлении. В этом его беда, и его обаяние» - Я никогда только не знала, чего хочу, а потом, когда получила, убеждалась, что это мне совсем не нужно. Все потому, что искала то, что нет. - Вы имеете в виду определенного мужчину или просто некий образ жизни? - И то и другое, наверно. Ведь эти вещи друг с другом связаны. И еще – совершенство. Предел. Их нельзя достичь, потому что они не существуют. Любить – это значит не обрести совершенство, а, наоборот, прощать самые ужасающие недостатки. Своего рода компромисс, я бы сказала. И умение выбрать момент, когда надо решить, будешь ли удить дальше или пора резать леску. Розамунда Пилчер Беда России в том, что за последнюю тысячу лет почти все — за редчайшим исключением — стали такими “стеснительными”, а по существу трусливыми, что избегают прилюдно назвать дурака — дураком, мерзавца — мерзавцем, паразита — паразитом, но, следуя правилам “вежливости”, изображают из себя, что они искренне не разумеют, кто дурак, кто мерзавец, кто паразит, кто лицемер. И большая часть претензий по поводу грубости языка “Мёртвой воды” связана с этой особенностью образа мыслей, господствующей в российской культуре, в которой благообразный мерзавец может всё, а правду о нём — ни в глаза, ни прилюдно — сказать не смей… С этим пора покончить и называть всё свойственны-ми ему именами