Анна Калитина - место жительства и мобильный номер

"...смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет." (Эпикур) Бритва врезается в тело, реки глубоки, кислота разъедает кожу, наркотики вызывают судороги, оружие незаконно, верёвка рвётся, запах газа невыносим, поэтому, стоит жить. Виллоу: Ужасно! Я в облике вампира! Злая и отвратительная. И склонная к лесбиянству, похоже... Баффи: Виллоу, не забывай, личность вампира не имеет ничего общего с тем, каким был этот человек. Энджел: Вообще-то... (осёкся) хорошая мысль. Замечательная. Знаешь, как иногда говорят парижанки: "Чтоб тебя нарисовал Пикассо - глаза в ушах, нос во рту!" I hope the exit is joyful. And I hope never to return. Frida. Мадемуазель, Пуаро не любит того, что не может объяснить. Не кормите животных, сохраните им жизнь! (Администрация Московского Зоопарка) И не зови меня, пока кардиограмма не распрямится. Садитесь с нами ужинать, Смерть. (Стьюи Гриффин) Посмотри, что с нами стало? Насколько мне известно, только у древних греков были боги вина и веселья - Вакх и Дионис. А у нас вместо них - Фрейд, комплекс неполноценности и психоанализ, боязнь громких слов в любви и склонность к громким словам в политике. Скучная мы порода, не правда ли? (Ремарк, "Триумфальная арка") Индус: Стьюи, хочешь, я научу тебя тюрбан заворачивать? Стьюи: Ты лучше китаянку научи, ей пригодится, когда её народ пойдёт войной на твою страну. Индус (китаянке): Вы правда пойдёте на нас войной? Стьюи: Никто их не остановит. И народу Пабло никто не помешает продавать наркотики и покупать оружие у китайцев, а потом перепродавать его террористам для проведения этнической чистки в таком тошнотворном рассаднике генетической заразы как ваша семья. Вы меня поняли? Вы ненавидите друг друга? В Филадельфии действовала целая шайка: в долю входили мэр города, несколько членов муниципалитета, казначей, начальник полиции, уполномоченный по общественным работам и другие чиновники. Их девиз был «Рука руку моет». Вначале такая «деятельность» внушала Каупервуду брезгливое чувство, но многие разбогатели на его глазах, и никого это, по видимому, не тревожило. Газеты вечно трубили о гражданском долге и патриотической гордости, но о подобных махинациях не упоминали ни словом. А люди, их совершавшие, оставались у власти и пользовались всеобщим уважением. (Драйзер, "Финансист") - Мы просто хотели разных вещей. = И никто из вас не хотел измениться? - Это не любовь, это жертва.